Оптимальная политическая система для россии. Армия и политическая власть
Вооруженные Силы не являются самостоятельным элементом политической системы, включаются в нее через государство, органом которого выступают.
Специфическим признаком армии является то, что она представляет собой организацию вооруженных людей и выполняет свои функции присущими ей вооруженными средствами. Боевая мощь, боеспособность - главная характеристика армии, выражение ее основного качества.
То, что армия является неотъемлемым атрибутом государства, отнюдь не означает отсутствия ее относительной самостоятельности по отношению к государству. В отличие от других органов государства армия представляет собой организованные отряды вооруженных людей, оснащенные специальным оружием и техникой для ведения боевых действий с противником. Специфика армии указывает на то, что ей присуща своя «логика жизни». Она имеет наряду с общими специфические законы строительства, жизни и боевой деятельности. Как относительно самостоятельное общественное явление армия оказывает обратное активное воздействие на государство "и всю политическую жизнь общества.
Проблема выявления места армии в политической системе, ее взаимоотношения с гражданским обществом рассматриваются, причем достаточно активно. В книге американского политолога Сэмюэла Хантангтона «Солдат игосударство: теория и политика гражданско-военных отношений» важное место отводится проблеме гражданского контроля со стороны общества над своими Вооруженными Силами. Как указывает автор, «первейшая составляющая любой системы гражданского контроля - это минимизация власти военных». Объективный гражданский контроль достигает этого уменьшения с помощью профессионализации военных, делая их нейтральными в политическом отношении. Это приводит к наименьшей политической власти военных по отношению ко всем гражданским группам. В то же время сохраняется тот существенный элемент власти, который необходим для существования военной профессии. Высокопрофессиональный офицерский корпус готов выполнить требования любой гражданской группы, обладающей законной властью в государстве.
Действительно, это ясно очерчивает пределы политической власти военных, не беря в расчет распределение политической власти среди различных гражданских групп. Дальнейшее уменьшение власти военных - ниже той точки, где достигается максимальный профессионализм, - пошло бы на пользу только отдельной гражданской группе и послужило бы усилению власти этой группы в ее борьбе с другими гражданскими группами.
Субъективное определение гражданского контроля предполагает конфликт между гражданским контролем и требованиями военной безопасности. Это, как правило, признавалось сторонниками отдельных гражданских групп, утверждавшими, что постоянная военная опасность делает невозможным гражданский контроль.
Немецкий политолог П.Мейер указывает, что отношения между обществом и армией как одной из организаций общества не являются величиной постоянной и претерпевают изменения в результате развития самого общества. Изменение социальной роли армии, ее «веса» в обществе проявляется в уменьшении или увеличении доли военных расходов в государственном бюджете, роли «военных ценностей» в жизни общества, а также в престиже кадровой военной службы, общественном влиянии военных по сравнению с другими социальными группами. П.Мейер, со ссылкой на американского политолога М.Яновица выделяет четыре типа (модели) милитаризованных обществ:
аристократическую модель «политическая и военная элиты» неразрывно связаны между собой);
демократическую модель («политическая и военная элиты» разделены);
тоталитарную модель (господство «политической элиты», которая обеспечивает контроль над обществом посредством специальных частей);
модель «гарнизонного» государства (господство «военной элиты» при уменьшенном влиянии «политической элиты»).
Вооруженные Силы - один из важных инструментов политики. Но в цивилизованном обществе они не вмешиваются, руководствуясь своими интересами, в политический процесс.
Защита армией своих корпоративных интересов в целом несвойственна обществу цивилизованному, демократическому. Это, насколько можно судить по мировой политической истории, скорее, черта нестабильных политических систем в государствах «третьего мира». Именно там - в Азии, Африке и особенно в Латинской Америке - вооруженные силы, защищая свои корпоративные интересы, не раз вмешивались в ход политических событий, разрушая при этом всякие формы цивилизованного политического устройства. Вместе с тем, история знает случаи и стабилизирующей роли армии в обществе. Именно об этом свидетельствует пример Чили, ранее аналогичную роль выполнила армия и при формировании демократии в послевоенных ФРГ, Японии, Южной Корее, правда, армия была американская. Но тем не менее, именно под ее прикрытием общество" смогло спокойно формировать новые политические институты и регулировать экономические отношения, заниматься созданием качественно новой политической системы. Именно армия в этот переходный период обеспечивала порядок и организовывала работу общества.
Краткое рассмотрение различных аспектов политической системы свидетельствует о богатстве содержания и многообразии форм ее выражения, о высокой значимости творческого развития концепции народовластия и последовательного проведения ее в жизнь, о создании таких гарантий, которые бы навсегда исключили всякую возможность использования власти в антинародных, антисоциальных целях. Вместе с тем, проблемы эффективности функционирования политической системы нашего общества требуют постоянно совершенствовать формы, методы и механизм ее осуществления.
Чаще всего вооруженные силы определяют как организованную силу, содержащуюся государством в целях оборонительной или наступательной войны. Действительно, вооруженные силы, прежде всего, являются своеобразным «институтом войны». В то же время, сегодня они все больше ориентируется на предотвращение войны, в силу чего их еще стали называть также «институтом мира».
Тем не менее, есть еще одна очень важная характеристика вооруженных сил, выражающаяся в том, что они также являются и институтом политической системы общества, но институтом специфичным, что обусловлено следующими факторами:
во-первых , в отличие от названных выше институтов политики, вооруженные силы не связаны с непосредственной политической деятельностью, не являются самостоятельным субъектом политики, участвующим в борьбе за власть;
во-вторых, реальная политическая власть как осуществление воли ее полномочных выразителей прямо или косвенно опирается на силу, в том числе и военную. В этой связи еще Аристотель (384-322 гг. до н.э.) писал, что армия необходима для «поддержания власти против неповинующихся ее воле в государстве» . Н. Макиавелли (1469-1527 гг.), в свою очередь, усматривал ее функцию в том, что она является «основой власти во всех государствах» . И сегодня нет ни одного политика, который бы оспаривал утверждение, что вооруженные силы служат одним из источников политической власти и гарантом ее устойчивости;
в-третьих, вооруженные силы являются не только своеобразным политическим институтом, но также одним из наиболее мощных инструментов политики, в силу чего управление ими требует соответственно и политического руководства. Не случайно пост главы государства практически во всех странах наделяется полномочиями верховного главнокомандующего вооруженными силами;
в-четвертых, вооруженные силы выполняют важные политические функции как внутри страны, так и на международной арене. Так, если проследить историю стран и народов, можно прийти к выводу, что они использовалась для следующих целей:
– защиты своей территории от нападения извне;
– завоевания чужих территорий;
– вооруженного подавления сепаратистских выступлений внутри страны, вызванных различными причинами;
– политического давления на правительства и народы других стран в результате нахождения на их территориях или подтягивания к ним мощных армейских группировок;
– свержения неугодных данному руководству политических режимов;
– оказания военно-гуманитарной помощи другим странам по решению правительств или международных организаций;
– выполнения народнохозяйственных задач в условиях чрезвычайных ситуаций и стихийных бедствий.
Таким образом, представленные положения говорят о том, что вооруженные силы не могут не быть одним из ведущих элементов политической системы общества. С другой стороны, в силу того, что они являются наиболее мобильным, организованным, дисциплинированным и, самое главное, владеющим оружием институтом, это ставит их в более привилегированное положение по отношению к другим субъектам политики, не обладающих такой силой. Поэтому, исходя из общественных интересов, во многих странах пытаются выработать определенные механизмы, снижающие степень участие вооруженных сил в политической борьбе за власть. В первую очередь к ним можно отнести:
– правовая регламентация посредством конституции и других законодательных актов порядка формирования и основ деятельности вооруженных сил, а также юридического статуса военнослужащих;
– подчиненность вооруженных сил законодательным и исполнительным органам государственной власти;
– парламентский и общественный контроль за деятельностью вооруженных сил;
– качественный отбор на ключевые должности офицерских кадров и их высокопрофессиональную подготовку;
– политическое и воинское воспитание личного состава;
– транспарентность (открытость) армии для общества.
Правда, эти механизмы не всегда срабатывают. Многое зависит от конкретной социально-политической ситуации в стране, от того, какой политике служит армия, кому принадлежит политическое руководство ею, насколько армия подчинена и предана органам власти, насколько эти органы способны управлять воинским организмом, кто и как формирует ответственность личного состава перед государством, народом и т. д.
Кроме того, по справедливому мнению многих ученых, в ходе разработки механизмов участия вооруженных сил в политике необходимо учитывать и психолого-социальную характеристику военнослужащих. Ведь каждый из них – личность, гражданин государства. Все, что происходит в обществе, отражается и в их сознании. Было бы наивно полагать, что юноши, сменив гражданский костюм на военную форму одежды, полностью отходят от проблем политической жизни. У каждого из них имеются свои взгляды, интересы, ориентация, опыт в оценке ситуации. Солдат не бездумный исполнитель чьей-то воли. Поэтому важно сформировать у каждого военнослужащего высокий уровень политической культуры, мотивацию к достойному служению своей стране, переломить нигилистическое отношение к армии и к воинской службе, поднять их престиж.
Представленные положения говорят о том, что процесс формирования наиболее оптимального механизма участия вооруженных сил в политической жизни страны носит характер комплексной и всеобъемлющей проблемы.
Курс на создание эффективного гражданского контроля над вооруженными силами взят и в России после распада Советского Союза в 1991 г. На сегодняшний день он не приобрел еще стройной системы и существует только на уровне общих подходов, закрепленных в Конституции РФ и ряде федеральных законов – 1996 г. «Об обороне», 1998 г. «О воинской обязанности и военной службе» и 1998 г. «О статусе военнослужащих». В них, в частности, предусмотрено:
а) правовая регламентация целей создания Вооруженных Сил РФ, порядка их формирования и применения;
б) перечень полномочий высших органов государственной власти РФ (Президента РФ, Федерального Собрания РФ, Правительства РФ) по руководству Вооруженными Силами РФ и контролем за их деятельностью;
в) назначение на должность Министра обороны РФ гражданского лица;
г) запрет деятельности в Вооруженных Силах РФ политических партий, а также других общественных объединений, преследующих политические цели, а также образование их структур внутри воинских подразделений. В развитие данного положения в ст. 23 Федерального закона 1996 г. «Об обороне» также установлен запрет на ведение в Вооруженных Силах РФ любой политической пропаганды и агитации, в том числе предвыборной. Кроме того, запрещается использование штатных должностей и финансовых средств Вооруженных Сил РФ для создания структур и осуществления деятельности политических партий, а также других общественных объединений, преследующих политические цели.
Как видно из указанных положений, гражданский контроль за Вооруженными Силами РФ пока в большей части носит общий характер и осуществляется сугубо через государственные органы. В силу этого многими депутатами и иными политиками ставится вопрос о необходимости разработки и принятия специального закона, который бы более детально прописал данный механизм и сбалансировал полномочия в этой сфере между тремя вышеуказанными высшими органами государственной власти (на сегодняшний день полномочия Президента РФ значительно превосходят по своему объему полномочия Федерального Собрания РФ, что является, по мнению многих ученых и политиков, явным несоответствием теории разделения властей, положенной в основу построения в России правового государства). Кроме того, данный закон должен предусматривать и возможность участия в гражданском контроле за деятельностью Вооруженных Сил РФ и структур гражданского общества, естественно с учетом соблюдения требований государственной и военной тайны. По всей видимости пройдет еще немало времени, прежде чем механизм гражданского контроля в стране будет продуман и отлажен во всех деталях, а главное - эффективно заработает.
Таким образом, подводя итог месту и роли вооруженных сил в политической системе общества, можно отметить, что они являются не только военно-силовым, но и политическим институтом. Их роль в данной системе довольна сложна и противоречива, так как обусловлена множеством факторов. Опыт цивилизованных государств показывает, в демократическом обществе вооруженные силы должны поддерживать законно избранную народом власть, обеспечивать защиту конституционного строя и порядка, что позволит сохранить стабильность и предсказуемость всей политической системы общества.
В этой связи показательна точка зрения митрополита Питирима. «Слово «политика» для меня, - отмечает он, - определяется ее исконным смыслом, который заложил еще Платон: искусство жить вместе. Искусство единства во множестве. Еще говорят, что политика - это искусство достижения возможного, и я добавил бы, необходимого. То есть научиться сосуществовать. Священник - это тот же политик. Примирить банкира и нищего в одном приходе, чтобы в церкви они чувствовали себя равными детьми божьими».
Это, в частности, подтверждается тем, что в конституциях и других своих основополагающих актах оно стремится закрепить, что является непременно государством всего народа, государством всех и для всех (см. преамбулы конституций таких государств как США, Швеция, Япония и др.).
В Российской Федерации имеется и легальное определение политической партии, которое содержится в ст. 3 федерального закона 2001 г. «О политических партиях», в соответствии с которой «политическая партия – это общественное объединение, созданное в целях участия граждан Российской Федерации в политической жизни общества посредством формирования и выражения их политической воли, участия в общественных и политических акциях, в выборах и референдумах, а также в целях представления интересов граждан в органах государственной власти и органах местного самоуправления» // См.: Собрание законодательства РФ. 2001. № 29. Ст. 2950.
Для сравнения: до 1917 г. в России в паспорте существовала графа “вероисповедание” где фиксировалось всего два варианта - православный и иноверец. Фактически на правах терпимой веры был только ислам. Кроме того, в уголовном уложении существовала юридическая ответственность за склонение православного в другую веру.
См.: Собрание законодательства РФ. 1998. № 13. Ст. 1475.
К примеру, в п. 1 ст. 10 Федерального закона 1996 г. «Об обороне» закреплено, что «Вооруженные Силы Российской Федерации – это государственная военная организация, составляющая основу обороны Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. 1996. N 23. Ст. 2750.
См., например, ч. 1 ст. 87 Конституции РФ; ст. 15 Конституции Франции; раздел 2 ст. 2 Конституции США и др.
Для справки: данный проект закона уже дважды был предметом рассмотрения в Государственной Думе – в 1997 г. и в 2001 г. Он получил название «О гражданском контроле и управлении деятельностью военной организацией в Российской Федерации». В первый раз проект оказался крайне уязвимый с точки зрения законодательной техники, в силу чего был отправлен на доработку; а во второй раз – не набрал необходимое число политических сторонников его принятия. Основными моментами данного законопроекта было положение об учреждение в составе Государственной Думы должности Уполномоченного по делам военнослужащих, а также наделение общественных объединений и политических партий правом запрашивать и бесплатно получать от органов военного управления и военных организаций интересующую их информацию.
Политическая система, ныне существующая в России, не только не подходит ей, но и является для неё противоестественной
Реальность
Политическая система, ныне существующая в России, не только не подходит ей, но и является для неё противоестественной. Причём во всех своих составляющих — от доктринальных документов (начиная с Конституции 1993 года) до институтов (например, Государственной Думы, в которой естественным для России является только её историческое название; политических партий, которые не являются в строгом смысле слова партиями ни классического, ни нового типа; практически отсутствующего местного самоуправления и т. д.).
Наконец, абсолютно противоестественным для России является её подчинённость международным институтам, включая даже те, в создании которых она сама не принимала никакого участия, в силу чего они по определению не учитывают интересов России или впрямую им противоречат.
И дело не в том, что так считаю я. Дело в том, что всё это подтверждается каждодневно и на все уровнях. Прежде всего тем, что единственным эффективно действующим политическим институтом в нашей стране является институт президентской власти (власти верховного правителя), причём и его эффективность проявляется только при сильном и целеустремлённом носителе этой власти (в данном случае — Владимире Путине, ибо то же, но при Михаиле Горбачёве и Борисе Ельцине привело к печальным результатам).
Мы не можем найти в России ни одного социального слоя (от олигархов до бомжей, от так называемой интеллигенции до так называемого офисного планктона, от промышленных рабочих до так называемого креативного класса, от пенсионеров до золотой молодёжи, от чиновников до богемы, от учёных до наёмных работников), который бы в массе своей был удовлетворён нынешним положением дел (от экономики до политики и культуры) в стране и своим собственным положением.
Ни в одной просвещённой аудитории мы не найдём и дюжины человек, которые искренне сказали бы, что в России есть политическая партия (думская или иная), отражающая их интересы и за сохранение власти которой они готовы в любой момент выйти не то что на баррикады, а хотя бы и на выборы, особенно если идёт дождь или нужно ехать на дачу.
Наконец, всё возрастающая ностальгия по советскому прошлому и по Советскому Союзу как государству дополняет эту картину, может быть, и эмоционально-психологической, но яркой и сочной краской.
Почему так произошло?
В силу многих причин, но для наших рассуждений главными являются три.
Во-первых , нынешняя политическая система России позаимствована на Западе, а следовательно, абсолютно не подходит для нашей страны. Как мне уже неоднократно приходилось говорить, мы приобрели стиральную машину, которую вынуждены (в реальных условиях России) использовать как холодильник. Естественно, что она работает плохо и отнюдь не по приложенной к ней инструкции (то есть Конституции 1993 года).
Во-вторых , эта западная система, в частности — многопартийность, перенесена нами с Запада в тот момент, когда она перестала эффективно работать и там, то есть устарела, обветшала, переродилась и всё чаще работает не в демократическом, а в авторитарном режиме.
Невозможно построить демократию западного типа (не путать с демократическими декорациями) в стране, не приспособленной к западной модели демократии, да к тому же по устаревшей и изжившей себя модели. А ведь на создание того, что невозможно в России создать (демократию западного типа), мы тратим гигантские силы и средства, а на обеление её (доказывание себе и другим, что это и есть желанная всеми и искомая демократия) — огромные информационные и интеллектуальные ресурсы. И всё это — бестолку. Ибо доказать недоказуемое нельзя, а политическая система в России работает по своим собственным законам, никакого отношения не имеющим к официальным документам и декларациям.
В-третьих , существующий с 1993 года в России политический режим привёл (и не мог не привести) к не меньшему, чем на излёте советских времён, отчуждению основной части населения от власти и особенно от собственности, понимаемой не только в границах лично-семейного кругозора (квартира, машина и пр.). Тут нужно иметь в виду, что население России фактически (пусть и в меньших масштабах) обладало лично-семейной собственностью и в советское время, но при этом не знало массовой бедности и тем более нищеты, однако официально, а в какой-то степени и реально владело всей суммой общенациональных богатств. Синдром «ограбленной нации» остаётся и ещё долго будет оставаться одной из основных характеристик массового (народного) сознания в России. Отсюда, в частности, и неприятие почти всех реформ, проводимых сегодня в России, даже в их здоровой (меньшей), а не спекулятивной (большей) части.
Что делать?
Во-первых , привести политическую систему современной России в соответствие с реальностями России как цивилизационно-исторического феномена — нации, страны и государства. К таковым, помимо прочего, относится наличие особой русской (российской) политической системы, сильно отличающейся от западной (европейской).
Во-вторых (как следствие первого), полностью отказаться от построения в России «демократии западного типа», а равно и от стратегии «догоняющего развития» и создать политическую конструкцию, отвечающую естественным условиям России и подлинным интересам населяющих её народов, в первую очередь — русского.
В-третьих, минимизировать (ибо полностью избавиться от этого невозможно) отчуждение населения от власти.
В-четвёртых , ликвидировать (а вот это возможно) отчуждение природных и остальных общенациональных богатств России от основной массы её населения, то есть практически ото всех, кроме нескольких тысяч семей. Кстати, именно такое отчуждение и примерно в той же пропорции наблюдалось в Российской империи начала ХХ века. Результат — свержение власти и крушение государства.
(Отмечу в скобках, что ни первое, ни второе, ни третье, ни четвёртое не отрицает демократии, частной собственности, рынка и прочих общецивилизационных институтов и ценностей.)
Конкретно об оптимальной политической системе для России (на примере парламента)
Традиционный (известный нам, привычный, общепринятый) парламентаризм, основанный на «бесполой партийности» исчерпал свою политическую эффективность, а сам институт партий исторически устарел и почти полностью переродился в институт скрытого или открытого лоббирования интересов ограниченного числа современных владетельно-властных кланов. Это справедливо для всего мира, а не только для России.
Вряд ли какой олигарх ходит голосовать на выборах, ибо у него и без того достаточно возможностей провести свой личный интерес или интерес своего политического или бизнес-клана в парламенте. И несмотря на то, что какой-нибудь рабочий со всей семьей каждый раз участвует в голосовании, шансы на учёт его интересов (кроме некоторых, в силу особых причин учитываемых правящим классом) в решениях парламента всё равно стремятся к нулю.
Когда-то считалось, что сословное представительство исключает учёт интересов основной массы населения, а партийное создает механизм реализации этих интересов хотя бы на законодательном уровне. Когда-то, видимо, так и было. Было — и сплыло.
Я думаю, что в современном парламенте России в равных пропорциях должны быть представлены, как минимум, следующие сословия :
1. Крестьянское (сельхозпроизводители)
2. Рабочее (наёмные работники сферы материального производства)
3. Врачебно-медицинское
4. Учительско-преподавательское
5. Научное (наполовину гуманитарное, наполовину от естественных наук)
6. Информационное (но не журналистское, у которого и так есть трибуна)
7. Духовное (от традиционных религий)
8. Военное
10. Частнособственническое (владетельное)
11. Женское
12. Опекаемых и поднадзорных (дети-сироты, старики, инвалиды, бездомные, заключенные).
Нетрудно заметить, что первые десять сословий сложены фактически по профессиональному признаку, а последние два — по специфическим: гендерному и признаку повышенной социальной незащищенности.
Мало кто из нас с легкостью ответит на вопросы: за какую партию он голосовал? Какая партия лучше других отражает его интересы? Какой должна быть партия, которая эти интересы отражала бы в максимальной мере?
Но любой из нас легко отнесет себя к одному из двенадцати перечисленных сословий (термин, возможно, нужно подобрать другой). Следовательно — легко и осмысленно сделает свой выбор при голосовании.
Обратите внимание: в предложенной мною схеме нет никакой аристократии или «художественной интеллигенции», олигархи и мелкие собственники соединены в одно сословие и полностью отсутствует юридическое сословие, которое вообще не должно иметь какого-либо выраженного самостоятельного, а тем более самодовлеющего статуса. Тогда парламент и Конституционный суд будут, например, принимать решение об отмене либо воссоздании института смертной казни, исходя не из каких-то абстрактных «европейских ценностей» и неизвестно зачем появившихся «международных обязательств», а из национальных интересов страны. В данном случае — из интересов борьбы с запредельной по масштабам и жестокости преступностью.
Двенадцати сословиям должны соответствовать двенадцать парламентских курий с равным числом мест. А столь дорогие сердцу многих нынешние и идеальные прошлые и будущие партии (электоральные механизмы), от которых сразу отказываться не нужно, пусть конкурируют своими конкретными списками за места в каждой курии, а не в Думе в целом.
«Золотая корзина» гражданина России: материально явленная справедливость
Все согласны с тем, что экономика, политическая система и общественные отношения России нуждаются в модернизации, но большая часть общества не верит в то, что правящая элита России и даже власть намерены справедливо распорядиться плодами этой модернизации. На многое способен, что не раз было доказано историей, русский народ, но когда он видит, что список отечественных миллиардеров растёт гораздо быстрее, чем его, народа, благосостояние, то в лучшем случае замыкается в круге собственных материальных интересов, а в худшем посылает всё, включая и модернизацию, к чёрту. И уж тем более странно ждать в наше время, когда потребительство стало национальной идеологией России, а правящий класс даже не пытается умерить или скрыть свой гедонизм, а, напротив, открыто демонстрирует презрение не только к неимущим, но и к обществу и России в целом, что кто-то принесёт в жертву национальным интересам страны свой комфорт и сиюминутное спокойствие.
Как уж там удавалось в США или Западной Европе под маркой «национальных интересов» непротиворечиво соединить интересы правящего класса и остального общества, отдельный вопрос. Но сейчас мы видим, что эта западная политическая конструкция начинает трещать по швам. Однако в России в последние десятилетия такого соединения добиться явно не удалось. Да и попыток серьёзных не было.
Пора сделать такую попытку, ибо очевидно, что наличие колоссальных природных богатств у России, но при отсутствии единства цели и воли у общества, правящего класса и власти рано или поздно приведёт к тому, что страна будет разорвана на части . Инициатором разрыва станет, конечно, правящий класс, а общество не захочет или не сможет сопротивляться. Ну а власть будет просто куплена правящим классом. Отечественным, если его ещё можно так назвать, или правящими группировками других мировых игроков.
В треугольнике «общество-правящий класс-власть» общество, увы, является страдательным и пассивным объектом управления и эксплуатации. Правящий класс, являющийся властно-владетельным, так как у него, в отличие от общества, есть и власть, и собственность, активен, но исключительно эгоистичен и по факту является компрадорским. Интересы России волнуют его только в той мере и до той поры, пока ему удаётся извлекать из этой страны сверхприбыли для себя. Остаётся власть — пока у неё ещё есть сила контролировать правящий класс и подкармливать народ. И право издавать законы.
Итак, что же должна сделать российская власть , чтобы доказать (а не просто продекларировать) обществу искренность своих намерений устроить, в том числе и с помощью модернизации, процветание в России не только для элиты, а для всех? Ответ оригинальным быть не может, ибо он один-единственный. Это справедливость. Материально явленная справедливость. То есть соучастие каждого во владении тем, что является общим (между прочим, и по Конституции, которая в этой части полностью не соблюдается) достоянием всех граждан России — её природными богатствами.
В принципе это вроде бы то же, что в своё время провозгласили и сделали большевики. Но в реальности в СССР произошло отчуждение этих богатств от основной массы населения, так как постепенно управление этими богатствами было передано тогдашнему правящему классу — партийной бюрократии. А сейчас обладающие властью и/или капиталом просто берут себе то, что считают нужным, оставляя всем остальным постыдную по содержанию «минимальную потребительскую корзину».
Безусловно, коллективное управление собственностью неэффективно, да в принципе и невозможно. Но и фактическая приватизация общенациональных богатств под прикрытием якобы лишь управления ими ни к чему хорошему не ведёт. Да, прибыли максимизируются. Но только в интересах управляющих и в ущерб остальным, да и самим богатствам.
Так как же установить справедливость, которая является ценностью и сама по себе, а главное — в контексте нашей сегодняшней темы — которая подвигнет общество к искренней консолидации с властью?
Нужно отдать каждому его часть национальных природных богатств , не создавая при этом соблазна немедленно проесть полученное. Алгоритм, мне кажется, должен быть таким. Каждый гражданин России при рождении или при получении гражданства автоматически приобретает право на конкретно исчисленную долю национальных богатств России, называемую, допустим, годовой индивидуальный доход (ГИД), а ещё лучше — «золотой корзиной» гражданина России. Эта доля включает в себя (единицы исчисления условны): 10 кв. метров земли, 1 кубометр питьевой воды, 10 кубометров древесины, 1 тонну нефти, 100 кубометров газа, унцию золота, 1 карат алмазов в год. По истечению каждого года жизни эта собственность зачисляется на персональный счет каждого гражданина России. Эта собственность является неотчуждаемой и не передаётся по наследству. Сам гражданин может воспользоваться своей собственностью или её денежным эквивалентом в любой момент после наступления его 18-летия. При выходе из гражданства России право на ГИД автоматически пропадает. Институт двойного гражданства ликвидируется.
Денежный эквивалент ГИД («золотой корзины») исчисляется в специально созданной национальной валюте, курс которой к рублю устанавливается на основе биржевых котировок. Это что-то типа знаменитого золотого червонца.
Что дает такая схема , изложенная мною как принцип — без каких-либо экономических расчётов?
Во-первых , каждый гражданин России реально, а не конституционно-теоретически получает свою долю совокупных национальных природных (то есть не созданных другими людьми) богатств страны. И, оставаясь гражданином России, он имеет право этой долей свободно распоряжаться. И в этом качестве и самый бедный гражданин России, и миллиардер реально равны и равноправны на всех этапах своей жизни. А главное — равны и равноправны их дети.
Во-вторых , власть, вводящая такую систему распределения национальных природных богатств, автоматически вынуждена резервировать часть этих богатств за гражданами страны на случай предъявления ими своих прав, а потому не может отдать соответствующие природные ресурсы под полный контроль частных компаний. А частные компании вынуждены считаться с тем, что не весь объём природных ресурсов страны контролируется ими. Ибо если, например, 100 миллионов граждан России захотят в каком-то году получить причитающиеся им за этот год 100 миллионов тонн нефти, государство обязано будет им эту нефть выдать — из своих запасов или из запасов частных нефтяных компаний, неважно. Предполагаю, что одно это радикально изменит экономическую политику в стране. Ведь предъявление такого счета к государству возможно только в случае обнищания людей или даже просто постоянного получения ими за свой труд зарплаты, недостаточной для поддержания достойного уровня жизни. Подозреваю, что сам подход к определению зарплат в этом случае изменится. Он просто станет справедливым.
В-третьих , мне кажется, что после введения такого механизма вообще можно будет отказаться от нынешней неэффективной и несправедливой системы начисления пенсий по старости, ибо часть накопленного людьми ГИД будет использоваться как раз во время старости.
В-четвертых , само гражданство России станет материально выгодным, в то время как сейчас оно слишком многим представляется невыгодным прежде всего материально. Это очень важно, ибо, хоть это часто и не вполне справедливо, понятия «Россия» и «бедность» превратились в синонимы как в сознании наших граждан, так и жителей других стран.
В-пятых , только в этом случае мы начнем, наконец, беречь свои природные богатства. Богатые не берегут их сегодня потому, что Россия им нужна только для того, чтобы получить сверхприбыль и вывезти ее на Запад. А бедные — потому, что сегодня эти богатства им не принадлежат и завтра тем более принадлежать не будут. А богатые, по их убеждению, всё равно всё разграбят.
Но главное — это, конечно, то, что проблема отчуждения каждого гражданина от богатств его собственной страны снимается полностью. А появляется чувство необделённости, материально явленной справедливости и вера в то, что страна, наконец, принадлежит и тебе, а власть встала на службу и твоих интересов. Теперь я верю, что всё это не только «для них». И чем больше будем, по призыву власти, производить высокотехнологичной продукции, тем больше будет сохраняться моё богатство и богатство моих детей. А в другой стране мне ничего подобного не дадут.
Пора! Прежние пути исхожены
То, что я описал, не исчерпывает все составляющие оптимальной для России ХХI века политической и экономической конструкции.
Например, я не затронул проблему соотношения авторитарных (командных) и демократических (сетевых) способов управления. Хотя для меня ясно, что институт сильного президентства в России должен быть сохранён, но при гораздо более сильном и сословном парламенте.
Ещё одна даже не упомянутая мною проблема — соотношение центральной власти и полномочий множества, причём чрезвычайно разнообразных, российских земель (того, что ныне именуется «субъектами Федерации»). Ведь Россия — это, помимо прочего, страна стран, а население России — это народ народов. По одной этой причине властные механизмы в разных частях России не могут быть, как предполагает Конституция 1993 года, одинаковыми. Да они и не являются таковыми в реальности — вопреки Конституции и остальным законам.
Уникальная цивилизационная и, соответственно, политическая система России слишком сложна, чтобы её можно было проанализировать в одной статье. Но при этом она не бесконечно сложна, а потому её можно и описать в её главных составляющих, и каждую из этих составляющих довести до желаемого оптимума.
Конечно, то, что я предлагаю, есть не просто изменение избирательной или конституционной системы. По сути это бескровная политическая революция . И решиться на неё, отказавшись от привычных стереотипов («рынок нас спасет», а «демократия осчастливит»), нелегко. Но нужно. И можно — если есть политическая воля и национальный лидер, обладающий максимальным доверием общества. На то и власть, чтобы не только руководить тем, что ей досталось от предшественников, но и заменять устаревшее новым. Не только в градостроительстве или в том, что сегодня называется IT-технологиями. Но и не просто новым, а новым жизнеспособным и только потому эффективным.
Действовать нужно спокойно, предварив начало этой «бескровной политической революции» длительной и серьёзной общенациональной дискуссией.
Законы власти и управления универсальны и неизменны, а механизмы управления и власти (в частности, политические режимы), как и любые другие механизмы, устаревают. И странно создавать в России ХХI века политические конструкции, уже изжившую себя к концу ХХ века.
По моему глубокому убеждению, настоящая и животрепещущая задача современной российской политической мысли как раз и состоит в том, чтобы предложить нации не очередной проект перенесения «передовых» западных общественных моделей на нашу почву, а собственную модель (или вариативный набор моделей) оптимального политического устройства именно России. Ведь все старые пути (блуждания вслед за Западом) давно и многократно исхожены. Результат печальный. Пора найти свой путь.
Страница 9 из 10
Место и роль армии в политической жизни общества
Армия - это прежде всего люди. Таково пятое ее свойство, зафиксированное в энгельсовском определении Военнослужащие не могут быть чем-то вроде безотказного робота, супермена, лишенного каких бы то ни было идеалов, ценностных установок, они не могут жить, «добру и злу внимая равнодушно». Военная форма, если в какой-то мере и нивелирует их взгляды, настроения и образ жизни, вовсе не останавливает работу ума и сердца. Военнослужащие наделены сознанием, они не могут быть индифферентными по отношению к социально-политическим процессам, развертывающимся в обществе. Более того, как специфическая социальная группа они имеют свои особые потребности, проявляют заботу об их удовлетворении.
В силу этого армия - не пассивный объект политической жизни. Она не бездушный механизм, не педаль, нажатием на которую вызывается всегда один и тот же результат. Армия активно включена в разветвленную сеть политических отношений.
Во-первых, по самому своему назначению, армия ориентирована на внешний мир, внимательно следит за развитием военного дела и военно-политической обстановки в мире, стремясь не оказаться в аутсайдерах. Генеральный штаб, службы психологической обороны, военная разведка отслеживают и накапливают огромный материал, опираясь на который вырабатывают и предлагают правительству, обществу определенную линию поведения. В этой связи, например, начальник Генерального штаба Великобритании говорил: «Решение о применении силы и, если оно будет принято, выбор подходящего момента для ее применения находится в компетенции политических лидеров. Моя роль в качестве военного советника состоит в том, чтобы создать рамки, в которых такие решения могут быть приняты, подготовить возможность выбора, составить планы на случай возникновения непредвиденных обстоятельств и обеспечить, чтобы наши военные части достигли наивысшей степени эффективности».
Во-вторых, Вооруженные Силы, их институты, военнослужащие включены в разветвленную сеть разнообразных отношений с федеральными, республиканскими и местными органами власти, а также с правительствами независимых государств традиционного и нового зарубежья.
В-третьих, Вооруженные Силы тесно взаимодействуют с различного рода политическими и общественными, культурными и научными объединениями граждан, средствами массовой информации и другими звеньями политической системы общества. Как известно, армия составляет одну из сторон в системе безусловно политических военно-гражданских отношений.
Таким образом, поставить армию «вне политики» можно только на словах. Между тем в последнее время в нашем обществе предметом оживленного обсуждения стал вопрос о деполитизации армии. Свое решение существующих здесь проблем (действительных и надуманных) предлагают многие: и разные социальные силы, и политические движения. Практически все они рассматривают политическую сущность армии как качество, которое можно сохранять или отменять по своему усмотрению. Между тем, это - объективная данность. Она не зависит от желания и воли ни отдельных людей, ни их организаций, партий.
Деполитизация есть процесс ослабления, преодоления, нейтрализации или ликвидации политических начал (политической сущности, политического характера, политической роли и т.д.) в тех или иных явлениях, процессах, в нашем случае - армии. Процесс деполитизации может быть результатом и объективных обстоятельств и субъективным требованием определенных социаль-ных групп, искренне или спекулятивно стремящихся к ослаблению политического содержания в тех или иных сферах жизни, общественных институтах или видах человеческой деятельности. Скажем, вполне понятна деполитизация профессиональной подготовки специалиста, например, горного дела; деполитизация уголовного права, снимающая с противоправного деяния ярлык политического преступления; деполитизация трудового коллектива, который не должен заботится о повышении политической сознательности своих членов. Но что собой представляет, чем должна быть деполитизация армии? От какой политики и как надлежит ее освобождать?
Существование, вся жизнедеятельность армии суть политика. Требование ее деполитизации теоретически несостоятельно: его реализация возможна только с формированием неполитического общества, в котором армия не нужна, или с созданием невоенизированных, демилитаризованных сил быстрого реагирования, которые не могут рассматриваться как армия. К тому же ни то, ни другое в обозримой исторической перспективе немыслимо.
Само словосочетание «деполитизированная армия» так же бессодержательно, как вечный двигатель, сухая вода или красная белизна. Армия, поскольку и пока она существует, ни на миг не может быть оторвана от политики, всегда и всюду выступает как ее неотъемлемый атрибут. Вопрос в другом: какой политике служит армия, кому принадлежит политическое руководство ею, кто и как формирует политическую ответственность личного состава перед государством, народом. Политический характер армии, ее политическая роль в обществе могут коренным образом меняться, однако превращение ее в политически нейтральную силу абсолютно исключено.
«Деполитизированная» же армия становится непредсказуемой силой, которая может оказаться в руках различных, в том числе и деструктивных, экстремистских кругов. Призывы к деполитизации армии на деле означают стремление освободить ее от одной политики в пользу другой.
В чем практический смысл формулы «армия вне политики»? Ответить на этот вопрос достаточно легко, если брать экстремальную ситуацию, когда все связи предельно обнажены и заострены, а их нарушение, тем более разрыв заявляет о себе самым различным, но всегда драматическим, а то и трагическим образом. Итак, попытаемся сформулировать конечные практические установки, логически вытекающие из принципа «армия вне политики».
Для законодателя это означает, что армия не должна, не может иметь собственной позиции, собственных интересов. Всякое заявление ею каких бы то ни было требований, а тем более разработка проектов и обсуждение текстов законодательных актов есть вмешательство в политику, а потому предосудительно. Но отстранение военных профессионалов от решения военных проблем грозит некомпетентностью принимаемых решений.
Для органов и должностных лиц исполнительной власти этот принцип выводит армию из сферы их повседневной политической деятельности и внимания. Так формируется позиция самоустранения власти от разработки и реализации военной политики, от руководства военным строительством.
Для военачальника стремление скрупулезно следовать требованию «армия вне политики» выразится в готовности либо выполнить любой приказ, не вникая в его политический смысл, либо наоборот, не выполнять никаких приказов, поскольку они всегда имеют политические цели и последствия. Нетрудно понять, что и то и другое чревато крайне негативными последствиями.
Рядового воина или строевого офицера критикуемый лозунг освобождает от обязанности действовать в «горячих точках», где имеет место политическая борьба. Более того, он если не низводит на нет, то резко сужает границы воинского долга. Ясно ведь, что нельзя одновременно «принимать меры к предотвращению политизации воинских коллективов» и «доводить до военнослужащих официальную государственную точку зрения по коренным вопросам общественно-политической и экономической жизни, международной обстановки и военного строительства».
Но, может быть, под теоретически неудачным термином общественному мнению, политическому и военному руководству страны предлагаются назревшие и практически осуществимые шаги, способные стабилизировать обстановку в стране, наполнить реальным содержанием провозглашенный курс на военную реформу? Увы, и с этой точки зрения рассматриваемое требование во многом уязвимо, а потому вряд ли может быть безоговорочно принято. В самом деле, давайте рассмотрим его конкретные практические рекомендации. Их несколько.
Первая - исключить в армии деятельность любых политических партий. Мировой опыт знает разные решения в отношении партийности военнослужащих как частных лиц - от обязательного членства в правящей партии, до запрета на военную профессию по партийно-политическим мотивам. Он же убедительно свидетельствует: в условиях многопартийности армия – совершенно не подходящая среда для партийного строительства. В воинских коллективах не должно быть никаких партийных организаций. Но объективно необходимая и оправданная департизация армии не есть ее деполитизация.
Другое требование «деполитизации» - упразднить политорганы и политическую работу в Вооруженных Силах. Здесь оказались совмещенными разные вещи. Политические органы как проводники линии правящей партии в армии и на флоте – это одно. В армии правового демократического государства их не должно быть. Совсем другое - работа по формированию у личного состава определенных представлений о воинском долге и готовности в любой обстановке выполнить его, неотъемлемой частью которой являются политическое информирование и моральная ориентация военнослужащих, по сплочению и мобилизации воинских коллективов на решение стоящих перед ними задач – политическая работа в точном смысле этого слова.
Ни одна армия мира, ни в далеком прошлом, ни сейчас не пренебрегала работой с людьми. Для ее организации и ведения создаются специальные институты, профессионально занятые вопросами воспитания личного состава, укрепления морального духа войск. Они могут называться по-разному, различаться по своим структурам, штатам, задачам и способам их решения. Но в любом случае речь идет о работе с людьми, их политической ориентации. Отрицание необходимости такой работы и таких институтов не выдерживает критики.
Еще одна цель - предотвратить включение армии в качестве самостоятельной политической силы в развертывающуюся в обществе политическую борьбу, ее контроль за деятельностью государственных и общественных структур, а также использование армии кем бы то ни было как силы в межпартийной борьбе. Исходным, основополагающим должен быть принцип, согласно которому совершенно недопустимы какие бы то ни было самостоятельные действия войск, то есть осуществляемые по их инициативе и по собственному плану, а равно втягивание регулярных войск в боевые действия противоборствующих группировок.
Такая цель, бесспорно, демократична. Не должны армейские подразделения строем, тем более с оружием и боевой техникой участвовать в политических митингах или навязывать обществу собственные порядки. Дело однако в том, что задача эта решается в результате не деполитизации, а политизации армии. Невозможность ее дискреционных действий, произвольного использования вооруженных сил обеспечивается четким и ясным законодательством, детально определяющим порядок и правила применения войск, в том числе в нестандартных ситуациях и чрезвычайной обстановке. Только так можно обеспечить жесткую интеграцию армии в политическую систему государства, поставить ее под контроль государства и гражданского общества и сделать совершенно невозможными какие бы то ни было самостоятельные действия войск, то есть осуществляемые по их инициативе и по собственному плану, а равно втягивание регулярных войск в боевые действия противоборствующих группировок.
Между тем такая опасность существует. В определенных условиях армия может приобретать и гипертрофированный характер, когда «выходит из казарм» для того, чтобы диктовать свои условия гражданскому обществу. Это – дисфункциональные действия армии. Теоретически возможны разные позиции, когда ее возможности используются не по назначению.
Первая - армия превращается в самодовлеющую силу, выходит из подчинения правительству, совершает военный переворот и берет на себя функции управления страной.
Вторая - армия попадает под влияние тех или иных социальных, национальных сил, либо политических течений и используется ими для реализации собственных, своекорыстных целей.
Третья - дискредитировавшее себя руководство страны, потеряв моральное право и возможность руководить, пытается обезопасить себя, «дисциплинировать» народ с помощью армии. Армия, создаваемая для защиты народа, в этом случае превращается в его надсмотрщика.
Четвертая - армия используется для пресечения массовых общественных беспорядков, то есть выполняет функции охраны, поддержания правопорядка в обществе. Частным случаем этого является привлечение воинских подразделений, например, для обеспечения контроля за торговой реализацией продовольствия.
Пятая - в условиях, когда военные городки и казармы подвергаются блокаде и вооруженным нападениям, армия вынуждена предпринимать самостоятельные действия, чтобы защитить безопасность военнослужащих, членов их семей, а равно системы жизнеобеспечения войск, без чего Вооруженные Силы не могут выполнять возложенные на них задачи по защите Родины.
Шестая - политическая нестабильность, когда руководители разных стран, тем более разные региональные или функциональные структуры власти одной страны принимают взаимоисключающие решения или не принимают никаких решений, ставит армию, ее соединения и части перед необходимостью выбора, кому подчиняться и что делать. Так появляется опасность растаскивания властных функций центра в военной сфере.
Седьмая - армия становится базой организации, комплектования и оснащения различных неконституционных военных формирований. Это грозит «махноизацией» Вооруженных Сил, что чревато самыми серьезными последствиями.
Опасность такого развития событий теоретически вполне допустима. Однако выводить ее из внутренних свойств армии было бы ошибочно. Еще Н. Макиавелли говорил: «Тирана создает не свое войско, подчиненное своему же гражданину, а дурные законы и плохое управление; именно они навлекают на город тиранию. При хорошем управлении бояться своего войска нечего».
Во всех семи случаях, когда армия «выходит из казарм», будь то даже во имя самых гуманных целей, она занимается не своим делом. В результате этого возникает и накапливается отчуждение между армией и обществом, порою вырастающее до их противостояния, что идет во вред и обществу и армии. Практические проблемы возникают в кризисных ситуациях, когда в повестке дня стоит выработка новых подходов, когда в обществе происходит переоценка ценностей, когда сложившееся статус-кво не воспринимается общественным сознанием как само собой разумеющаяся данность.
Кстати сказать, в рассуждениях о допустимости так называемой внутренней функции армии, о праве правительства применять войска против народа производится двойная подмена тезиса.
Во-первых, никогда не бывает так, чтобы весь народ оказался по одну линию раскола, а весь «не народ» - по другую. Нельзя забывать также, что армия – это тоже часть народа. Во-вторых, речь должна идти не о том, допустимо ли привлекать армию для развертывания военных действий на территории собственной страны, а о допустимости самих этих действий. Ведь гражданскому населению нет никакого дела до того, войска какого ведомства осуществляют операции против него.
По сути, провокационный характер имеют и рассуждения «о неясности ответа на вопрос, с кем будет армия, если возникнут новые коллизии в обществе». Они не только нагнетают страхи перед грядущими потрясениями, но и подталкивают различные силы к борьбе за перетягивание армии на свою сторону. Что можно сказать в этой связи?
Теоретически есть несколько вариантов действий армии: поддержать одну из противоборствующих сторон, выступить в качестве третей силы, занять нейтральную позицию стороннего наблюдателя, расколовшись, укрепить своими силами обе противоборствующие стороны. Какой бы линии не придерживалась армия, это будет политическая позиция. При этом следует отдавать отчет в том, что политическая роль армии проявляется не только в ее действиях, но и в неучастии ее; нейтралитет для армии имеет политическое содержание. Единственно законная стратегия и тактика вооруженных сил - быть на стороне демократически избранных высших органов государственной власти. Сложность в том, что законность и легитимность в подобных ситуациях не всегда совпадают.
Не все бесспорно и в оценке армии как гаранта стабильности общества. Здесь, по крайней мере, три позиции, которые должны быть специально проговорены.
Позиция первая. Что есть стабильность, к обеспечению которой призывают армию? Тоталитаризм часто бывает достаточно устойчив. Имеет ли право народ выступить против тирании, которая, как известно, всегда загораживается от него броней? И если такое выступление состоялось, например, в форме массовых, антиправительственных, но мирных действий, должна ли армия выступать для их пресечения, как в Новороссийске в 1962 г. или в Тбилиси в апреле
1989 г.?
Иными словами, когда нестабильность в обществе связана с конфронтацией власти и народа, как обеспечить стабильность: давлением на власть («Армия, спаси народ!») или дисциплинированием народа («Армия, не стреляй в народ!»)? Как видим, это логически тупиковая ситуация. Ее возникновение означает, что исходный тезис сформулирован не верно: армия - гарант стабильности не общества, а власти.
Позиция вторая. Стабильность общества зиждется на гражданском согласии с существующим порядком принятия политических решений и необходимостью следования соответствующим образом принятым решениям, соблюдения законности. И то и другое означает легитимность политической власти, которая освящается Конституцией и законодательством страны. Следовательно, поддержание стабильности предполагает сохранение конституционного строя и сложившегося правопорядка в стране. Однако Конституцию надо уважать не потому, что она хорошая, а потому что она действующая. И совсем нетрудно представить ситуацию, когда политическая динамика поставит в повестку дня вопрос об изменении, а то и замене Конституции. Должна ли армия (а если должна, то на каком этапе и в каких формах) пресекать чью бы то ни было активность в этом направлении? И вновь ситуация, разумного выхода из которой нет.
Позиция третья. По решению законного правительства армия может и должна применяться для пресечения вооруженных конфликтов, любого противоправного вооруженного насилия на Государственной границе или в пределах территории Российской Федерации, угрожающих ее жизненно важным интересам. Не станем выяснять рамки, очерчивающие такие интересы. Но если дело дошло до военных действий в интересах восстановления правопорядка в государстве, защиты его национального единства или территориальной целостности, приходится признать, что армия не является гарантом стабильности: она допустила ее нарушение.
А события августа 1991 г., октября 1993 г., военные действия в Чечне свидетельствуют, что активное включение армии в политику отнюдь не снимает внутреннюю напряженность. Они показывают, что критерии оценки ситуации и роли армии далеко не очевидны. В этой связи принципиальное значение имеет разработка основополагающих принципов военного строительства и строгое следование им в практической деятельности военно-политического руководства, всех командиров и начальников.
Мировая практика выработала различные механизмы, обеспечивающие политическую стабильность армии, ее верность своему правительству. К ним, в частности, относятся: конституционные и законодательные акты, определяющие статус и правовые основы деятельности армии, военнослужащих; подчиненность армии законодательным и исполнительным органам государственной власти; парламентский и общественный контроль за ее деятельностью; отбор и подготовка офицерских кадров; политическое воспитание личного состава; транспарантность армии для общества и др. Правда, эти традиционные механизмы не всегда срабатывают, что лишь подчеркивает необходимость поиска новых, более действенных рычагов политического контроля над армией.
Н.А.Баранов
Политика и армия
Армия является одним из основных элементов государства, выполняющим важнейшие политические функции. В соответствии с Федеральным законом "Об обороне" вооруженные силы предназначены для отражения агрессии, направленной против России, для вооруженной защиты целостности и неприкосновенности территории страны, а также для выполнения задач, определенных международными договорами Российской Федерации.
Привлечение вооруженных сил к выполнению задач с использованием вооружения не по предназначению производится Президентом РФ в соответствии с федеральными законами.
Из Конституции РФ, федеральных законов следует, что основное содержание внутренней функции вооруженных сил составляет поддержка конституционного строя, законно избранной народом политической власти.
Традиционно армия выступает в качестве гаранта общественно-политической стабильности и целостности государства. Ее девиз "Политика принадлежит партиям, Отечество же - армии".
Несмотря на определенные ограничения, существующие в российском законодательстве, армия не может быть полностью изолированной от политики.
Политизация армии определяется:
- самостоятельной политической активностью;
- вовлеченностью в политику в качестве объекта борьбы политических сил;
- приверженностью к какой-либо одной партии, либо внутренним расколом армии на соперничающие идейно-политические группировки, фракции;
- сочетанием профессиональной службы с различными видами политической деятельности у военнослужащих.
Вероятность непосредственного вмешательства военных в политику значительно возрастает в обстановке углубляющейся общественной и международной нестабильности, особенно когда правительства, другие властные структуры утрачивают контроль за развитием событий, оказываются неспособными принимать и проводить в жизнь действенные меры. Военнослужащие практически всегда поддерживают хорошо действующее гражданское правительство. И наоборот, одним из устойчивых факторов подталкивания их к подготовке и осуществлению переворотов является бездарное, слабое правительство.
Сильным провоцирующим фактором является тяжелое социальное положение военнослужащих и членов их семей, дискриминация по национальному признаку, недостаточное внимание властей к проблемам армии.
Дестабилизирующее влияние на морально-политическое состояние армии может оказывать и оказывает вовлечение военнослужащих в партии, общественные организации и движения.
Политическая борьба - соперничество между различными партиями, движениями, социальными группами за власть и влияние в обществе. Включение в политическую борьбу самого мощного организованного объединения вооруженных людей приводит к милитаризации общества и утверждению насилия в политической жизни.
В условиях общественно-политической нестабильности армия способна выходить на политическую арену в качестве самостоятельной политической силы, осуществляя, в том числе, подготовку и проведение военных переворотов и устанавливая прямое военное правление - стратократию. Поэтому развитые демократические общества устанавливают правовые и нравственные ограничители.
В 20 веке доминирующей стала тенденция отстранения военных от формирования общей государственной политики, исключения их из представительных и исполнительных органов власти. Во многих странах военные не входят в правительство и даже министры обороны являются гражданскими лицами. Процесс устранения военных из политической борьбы идет повсеместно, но не равномерно: в большей степени в Европе, Америке, в меньшей степени - в Азии, только начинается в Африке.
В правовых государствах отношения между партиями и армией регулируются законами в соответствии с международным пактом о гражданских и политических правах, который предусматривает введение определенных ограничений для военнослужащих на членство в партии и на их деятельность в армии.
Партиям и движениям в демократическом государстве запрещается применять в политической борьбе насильственные средства, создавать свои вооруженные формирования.
Вооруженные силы в свою очередь не могут создавать свои политические партии или подчинять себе существующие. В правовых государствах ни одна партия, включая правящую, не имеет особых прав воздействия на армию. Партии спорят, сопоставляют программы, критикуют друг друга в подходе к военным вопросам, выдвигают законопроекты, но решения принимают государственные органы, которые и распоряжаются вооруженными силами.
В условиях демократии существует особая модель эффективного гражданского контроля над вооруженными силами, опирающаяся на безусловное признание военными верховенства гражданской политической власти.
Американский вариант гражданского контроля заключается в следующем. Во-первых, конгрессу дано право обсуждать и утверждать военный бюджет, требовать отчета высших военных чинов о положении в армии, издавать уставы, наставления, регламентирующие действия войск; во-вторых, гражданское министерство обороны, где министр, его заместители являются гражданскими лицами, осуществляет непосредственное военно-политическое управление войсками; в-третьих, политические права и свободы военнослужащих ограничены значительными правовыми запретами.
В России в ведение Федерального Собрания входит решение вопроса о возможности использования вооруженных сил за пределами территории Российской Федерации, рассмотрение оборонного бюджета, утверждение указов Президента РФ о введении военного положения и о привлечении вооруженных сил с использованием вооружения к выполнению задач не по их предназначению.
Стремление создать эффективный гражданский контроль над вооруженными силами высказывает и российское политическое руководство. Его основные направления: парламентский контроль (в настоящее время разработан законопроект "О гражданском контроле над военной организацией Российской Федерации"); департизация армии; законодательный запрет на вмешательство ее в политику.
После создания 7 мая 1992 года Российских Вооруженных Сил армия часто становилась объектом пристального внимания различных противоборствующих сил, исполнительной и законодательной ветвей власти.
Политизацию армии усилил ускоренный вывод войск из стран Прибалтики, Закавказья, других регионов, проводимый в обстановке духовно-нравственного унижения в 1993-1994 г.г. Коррупция и казнокрадство в армии, явившиеся достоянием гласности, способствовали повышению политической активности офицерского состава.
Новый виток политизации связан с войной в Чечне, осуществляемой без необходимой информационной и моральной поддержки, без понятной всем идеи, без четкого руководства, в условиях противостояния законодательной и исполнительной ветвей власти.
События, разворачивающиеся в нашей стране, сильно задевают интересы военнослужащих, побуждая их к активному вмешательству в социальные процессы. Не прошло бесследно то, что армию бросали то на борьбу с преступностью, то в районы межнациональных конфликтов, то использовали как дешевую "рабсилу" при уборке урожая, в строительстве, в том числе дач вышестоящей элиты. В результате по профессиональному уровню она все больше уступала современным армиям развитых западных стран. Такая политика оскорбляла патриотические чувства, честь и достоинство военных людей. Продолжает оставаться неясным вопрос финансирования армии, обеспечение ее современным оружием и техникой, а также продовольствием и другими видами обеспечения. Униженное положение армии в обществе, растущее недовольство военных жизнью и службой представляют собой взрывной материал.
В то же время на снижение политизации армии повлияло принятие законодательных актов: "Об обороне", "О воинской обязанности и военной службе", "О статусе военнослужащих".
Начиная с 1992 года, в стране создаются политические организации, имеющие своей целью целенаправленное воздействие на военнослужащих и граждан, уволенных с военной службы. Наиболее перспективной формой взаимоотношений между партиями и армией представляется следующая.
Каждая партия, претендующая на власть в обществе, вырабатывает свою программу военной безопасности государства, строительства и применения армии, защиты интересов военных, борется за их поддержку своей политики. При этом политические партии могут воздействовать на армию исключительно или преимущественно не напрямую, а косвенно, добиваясь принятия своих военных программ демократическими методами в высших законодательных органах власти и превращения их в государственные, единственно легитимные для армии. Государственная программа, в которой превалируют подходы правящей партии, подвергается строгой критике оппозиционных партий. Состояние армии и решения о ее применении контролируется и оценивается партиями через парламентские комиссии и комитеты. Конституции и другие законы исключают обходное вовлечение армии партиями в политическую борьбу.
Военнослужащие являются гражданами Российской Федерации, имеют право избирать и быть избранными в органы государственной власти и местного самоуправления. В соответствии с Федеральным законом "О статусе военнослужащих" военнослужащие могут состоять в общественных объединениях, не преследующих политические цели, и участвовать в их деятельности, не находясь при исполнении служебных обязанностей.
В нашей стране военные активно включаются в политическое противоборство: по государственной линии - через парламенты, местные законодательные органы; через систему исполнительной власти.
В 1995 году в предвыборной работе партий и движений приняли участие 42 кандидата в депутаты от армии. Более 120 военнослужащих были зарегистрированы как независимые кандидаты, более 300 - доверенными лицами кандидатов в депутаты. Выборы проходили под контролем Министра обороны, который стремился создать в парламенте военное лобби. В итоге в Государственную Думу было избрано 10 депутатов. Нынешнее руководство Вооруженных Сил заявляет о неучастии армии в политической борьбе.
Как показывает политическая практика, военные проблемы становятся объектом пристального внимания в период выборов. Различные партии и движения, политические лидеры склоняют военный электорат на свою сторону, предлагая пути выхода из сложного положения, в котором оказалась армия, зачастую популистского характера. Военный электорат - это потенциальный избиратель с оборонным сознанием: военнослужащие, военные пенсионеры, работники военно-промышленного комплекса, казачества, члены их семей. По подсчетам независимых экспертов их количество составляет от 10 до 18 миллионов человек. Поэтому предстоящие выборы в Государственную Думу Российской Федерации станут важным этапом борьбы политических сил, претендующих на участие в работе российского парламента, за избирателей в погонах.
