Апостол павел икона андрея рублева. Андрей Рублев и мастерская

Павел не входил в число 12 непосредственных учеников Иисуса и в первой части своей жизни участвовал в преследовании христиан. Пережитый Павлом опыт встречи с воскресшим Иисусом Христом привёл к обращению и стал основанием для апостольской миссии. Павлом были созданы многочисленные христианские общины на территории Малой Азии и Балканского полуострова. Послания Павла общинам и отдельным людям составляют значительную часть Нового Завета и являются одними из главных текстов христианского богословия.

Родился Павел в главном городе Киликии Тарсе от знатных родителей и пользовался правами римского гражданина. Сначала носил еврейское имя Савл, что означало «выпрошенный, вымоленный», и только после обращения к Христу стал называться Павлом.

По происхождению принадлежал к колену Вениаминову, а по воспитанию и вероисповеданию – к секте фарисейской. Воспитанный в Иерусалиме известным учителем Гамалиилом, Савл сделался ревнителем отечественного закона. В то время в Иерусалиме и в окрестных городах святые апостолы распространяли благовестие Христово, и у них часто происходили долгие споры с фарисеями.

Савл ревностно преследовал христиан, участвовал в избиении камнями святого первомученика Стефана (несмотря на родственные связи), возглавил гонения на апостолов и их последователей. Достал себе полномочия от иудейских первосвященников отправиться в Дамаск, где было много христиан, и привести их в оковах в Иерусалим на истязания.

«Когда Савл приближался уже к Дамаску, вдруг осиял его свет с неба так внезапно, сильно и ослепительно, что он упал на землю, и в то же мгновение услышал голос, говоривший ему: "Савл, Савл! что ты гонишь меня?" Он же полный изумления, спросил: "Кто Ты, Господи?" Господь же сказал: "Я Иисус, Которого ты гонишь, трудно тебе идти против рожна". Савл в трепете и ужасе спросил: "Господи, что повелишь мне делать?" И Господь сказал: "Встань и иди в город; и сказано будет тебе, что тебе надобно делать"».

Савл сделался новым человеком, получив из уст Господа назначение и звание апостола. Вскоре принял крещение, стал Павлом, и немедленно начал проповедывать в синаногах об Иисусе. И все слышавшие удивлялись этой перемене в мыслях «гонителя Церкви Христовой» и говорили: - Не тот ли это самый, который гнал в Иерусалиме призывающих имя сие? да и сюда за тем пришел, чтобы вязать их и вести к первосвященникам?

Получив от Господа указание о благовестии, апостол Павел стал проповедовать веру Христову среди иудеев и особенно среди язычников, странствуя из страны в страну и рассылая свои послания (14 посланий апостола Павла), которые писал в пути и которые до сих пор, по словам святителя Иоанна Златоустого, «ограждают Вселенскую Церковь подобно стене, построенной из адаманта».

Просвещая народы учением Христовым, апостол Павел предпринял длительные путешествия. Кроме неоднократного пребывания в Палестине, он побывал с проповедью о Христе в Финикии, Сирии, Каппадокии, Галатии, Ликаонии, Памфилии, Карии, Ликии, Фригии, Мисии, Лидии, Македонии, в Италии, на островах Кипр, Лесбос, Самофракия, Самос, Патмос, Родос, Мелит, Сицилия и в других землях.

Могущество проповеди его было столь велико, что иудеи не могли ничего противопоставить силе Павлова учения; язычники сами просили его проповедовать слово Божие и всем городом собирались слушать его. Благовествование апостола Павла быстро распространялось повсюду и обезоруживало всех. Его проповеди доходили до сердец не только простых людей, но и людей ученых и знатных. Сила слова апостола Павла сопровождалась чудесами: слово его исцеляло больных, поразило слепотой волшебника, воскресило мертвого; даже вещи святого апостола были чудодейственны - от прикосновения к ним совершались чудесные исцеления, а злые духи покидали одержимых. За благодеяния и пламенную проповедь Господь удостоил Своего верного ученика «восхищения до третьего неба». По собственному признанию святого апостола Павла, он «был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать».

За распространение веры Христовой апостол Павел перенес много страданий и был обезглавлен в Риме при Нероне в 64 году.

Икона Спаса, единодушно приписываемая исследователями Андрею Рублеву, входила в состав поясного семифигурного ряда — деисусного чина, от которого сохранились также изображения архангела Михаила и апостола Павла. Первоначальное местонахождение памятника связывается со Звенигородом, где в 1918 году, под грудой дров в сарае, были обнаружены эти три иконы.

Деисусным чином называется ряд изображений святых в молитвенном предстоянии перед помещенным в центре Христом. Смысловое содержание его связано с темой Страшного суда: святые — Богоматерь, Иоанн Креститель, архангелы и апостолы — просят Христа Спасителя (Спаса) о помиловании рода человеческого.

Изображение Спаса на звенигородской иконе сохранилось фрагментарно, но особенности его построения прослеживаются хорошо. Фигура дана в повороте влево от зрителя, лик — строго в фас, зрачки глаз.сдвинуты чуть вправо. Соединением разных точек зрения достигнуто присущее образам Рублева органичное и многозначное внутреннее движение. Ритмика этого движения связывала Спаса и с обращенными к нему с обеих сторон полуфигурами святых, и с предстоящими зрителями.

Всю ночь за стенами монастыря моталась и выла метель, и к утру в кельях выстудило так, что свечной воск налился янтарной прозрачностью, и отваливался кусками, и со стуком падал на ледяной пол. Игумен распорядился немедленно затопить все печи, и двое послушников отправились в дровяной сарай с наказом принести побольше осины - горит скоро, споро и весело…

Поленница осиновых дров сложена была отдельно, в углу сарая, на толстых, в пол-ладони, досках; ворота ради света не закрыли; поленья послушники перебрасывали в широкие розвальни; вымороженные дрова звенели при ударе друг о друга, и послушники швыряли их в кучу на розвальни, слегка дурачась, да так оно и теплее было. Перекидали, ухватились за оглобли, дабы уволочь розвальни, да один из послушников споткнулся о доску, на которой только что громоздилась поленница, споткнулся, чуть не упал на на нее всем телом, упал руками, оперся и, когда отвел одну руку от доски, что-то ему там на ней показалось, и он подолом рясы протер это "что-то" и увидел взирающий на него зрак.

"Ого! - воскликнул послушник и призвал товарища: - глянь-ка на доску-то". И они подняли доску - а тяжелая же! - подтащили к воротам на свет, поставили на торец и протерли рукавами вокруг зрака… и чей-то лик глянул на них, глянул остро и пытливо; и они, забыв про дрова, понесли доску к братии, игумену…

Возможно, так был спасен Спас "звенигородский" кисти Андрея Рублева, вот уже полвека составляющий гордость Третьяковской картинной галереи.
В нынешнем 2000году, непомерно великом своей порядковой округлостью, подпираемой и снизу, и сверху национальными юбилеями ("снизу" - 200 лет как родился Пушкин, "сверху" - 160 лет как погиб на дуэли Лермонтов), должен бы проявиться еще один юбилей, предполагающий в себе странную внутреннюю асимметрию - 570 лет тому назад умер и 640 лет назад (предположительно) родился гениальный творец древнерусской иконописи Андрей Рублев; и первая дата ориентирована на конец зимы… 2000.

Осью этой асимметрии состоялась смена четырнадцатого века пятнадцатым; русская земля только-только начинала чувствовать историческую перспективу: освобождение и национальное строительство - историческая весна, наступающая после стылой зимы ордынского ига; Рублев - художник весенний…
Он смело ввел в охристо-раскаленный колорит византийской иконописной аскезы голубое - зеленое - розовое - сиренево-фиолетовое - золотисто-лимонное - серебристо-палевое; он придал композиции, рисунку, линии космическую текучесть, утонченность и чистоту, и все это позволило выделить рублев ские шедевры из безымянного реестра древнерусской изобразительности; сам Мастер свои работы не метил ни буквой, ни знаком, все они погружены в столь же безымянное чрево соборов и церквей, отданы славе Спаса…

И о жизни своей мастер не оставил ни меты, ни знака; и столь глубоко он растворился своей жизнью в своем времени, что о нем ничего бытийного, ничего хроникального не смогли передать ни современники, ни его ученики; и все попытки исполнить жизнеописание гениального художника выливаются в описание его икон и фресок, городов и храмов, в которых он творил, в построение вероятных версий его деяний с предполагаемым участием тех или иных личностей, сохранившихся для отечественной истории более подробно и полно (игумены Сергий Радонежский, Никон, художники Феофан Грек и Даниил Черный, московские, серпуховские, суздальские и прочие князья…). Это удивительный, чисто русский феномен - раствориться в своих деяниях без какого-либо зримого осадка в материальном, тварном мире.

С этой позиции понятна при всей своей уникальности попытка Андрея Тарковского выстроить свою версию жития Мастера в фильме "Андрей Рублев".
Помните: всадники, выезжающие из низких ворот обители, истоптанный снег под выщербленной монастырской стеной, морозное дыхание инока, с усилием отворяющего дубовую дверь, его взгляд поверх креста, в гущу взлетающих ворон, тени на прогрунтованном, еще не записанном простенке, слово, исчезающее в безмолвии храма, ожидание озарения как милости свыше…
или в кадре ослепительный, солнечный полуовал окна, за окном в редком молодом березняке пасутся монастырские лошади, и слепой старик с парнишкой-поводырем подбирают раннюю землянику, розовая еще с белым бочком ягода в густой траве под пеньками, словно драгоценные бусинки, рассыпаны… на экране голодные глаза гения… глаза человека…

А на деревянной доске, найденной через полтысячи лет в дровяном сарае Саввино-Сторожевского монастыря, мерцает спасенный лик с глазами богочеловека…
Спас в силах… был в силах, поэтому и спас. Кого? инока? убогую безумицу? мальчишку из моровой деревеньки? самого Мастера?

В том сарае был найден-спасен весь звенигородский деисусный чин: Спас, "архангел Михаил" и "апостол Павел". Весь чин ныне -достояние Третьяковки. Зал, где они находятся, я именую залом Спаса и Троицы; и каждый раз, входя в него, испытываю и сопоставляю глубинный страх и светлый покой и, отдаваясь реальной силе первого, погружаюсь в опасливое дознание этой силы… и меньше всего думаю о святой гениальности древнего мастера: у него несомненно был соавтор… от Него, если не Он сам, и Он же распорядился Ликом Своим во времени, позволив ему, времени, уничтожить все, кроме Лика, ныне взирающего на нас из обожженно-обнаженного дерева.

Он помогал Рублеву, и Он сохранил силу взгляда, непереносимую человеческим духом сполна, исходящую от Лика. Самое простое, самое легкое - назвать это чудом: за пять веков с доски отпала вся живопись, кроме Лика, отпала строго по очертанию Лика, словно время взяло на себя миссию художника и убрало все несущественное и оставило суть - Лик Спасителя.
Сам Лик обладает удивительной портретной достоверностью, словно Тот, кто оказался проявленным на туринской плащанице, открыл глаза и смыл с чела своего муки, страдания. Портретность, то есть личностность черт, просматривается в тонкой гармонии глаз, носа и губ, и особенно в глубине взора и сомкнутости губ, в ней или в них исихаистическая мощь молчания и необратимое движение Слова, в них предстояние молитвы и сама молитва… и последнее уже возлагается Мастером на нас, на взирающих на Спас…

Да и все творения Рублева можно увидеть-услышать как великую молитву, вознесенную к Спасителю во имя преодоления рабского смирения и обретения духовной устремленности.
Гениальнее все это состоялось в "Троице". У ней своя, пусть не столь драматическая, как у Спаса, судьба: написанная в иконостас Троицкого собора Троице-Сергиевой лавры (к другому крылу иконостаса примкнута рака с мощами преподобного Сергия Радонежского - духовного столпа земли русской), уже в наше время она была изъята из иконостаса, отреставрирована и передана в Третьяковку, в зал Рублева, а в иконостас была вставлена копия, вскоре потемневшая до тонов пятивековой давности.

Андрей Рублёв

Троица

Икона
1410 — 1420-е годы, Доска липовая, поволока, левкас, яичная темпера,314 х 220 см
Государственная Третьяковская галерея

В основе сюжета «Троицы» лежит библейский рассказ о явлении праведному Аврааму божества в виде трех прекрасных юношей-ангелов. Авраам с женою Саррой угощали пришельцев под сенью Мамврийского дуба, и Аврааму дано было понять, что в ангелах воплотилось божество в трех лицах. Издавна существует несколько вариантов изображения Троицы, иногда с подробностями застолья и эпизодами заклания тельца и печения хлеба (в собрании галереи это иконы Троицы XIV века из Ростова Великого и XV века из Пскова).

В рублевской же иконе внимание сосредоточено на трех ангелах, их состоянии. Они изображены восседающими вокруг престола, в центре которого помещена евхаристическая чаша с головой жертвенного тельца, символизирующего новозаветного агнца, то есть Христа. Смысл этого изображения -жертвенная любовь.
Левый ангел, означающий Бога-Отца, правой рукой благословляет чашу.
Средний ангел (Сын), изображенный в евангельских одеждах Иисуса Христа, опущенной на престол правой рукой с символическим перстосложением, выражает покорность воле Бога-Отца и готовность принести себя в жертву во имя любви к людям.
Жест правого ангела (Святого Духа) завершает символическое собеседование Отца и Сына, утверждая высокий смысл жертвенной любви, и утешает обреченного на жертву. Таким образом, изображение Ветхозаветной Троицы (то есть с подробностями сюжета из Ветхого Завета) превращается в образ Евхаристии (Благой жертвы), символически воспроизводящей смысл евангельской Тайной вечери и установленное на ней таинство (причащение хлебом и вином как телом и кровью Христа). Исследователи подчеркивают символическое космологическое значение композиционного круга, в который лаконично и естественно вписывается изображение. В круге видят отражение идеи Вселенной, мира, единства, объемлющего собою множественность, космос. При постижении содержания «Троицы» важно понять его многогранность.

Икона находилась в Троицком соборе Троицкого монастыря, ставшего впоследствии лаврой, до двадцатых годов нашего столетия. За это время икона претерпела ряд подновлений и прописей

"Троица" Андрея Рублева есть то, о чем сказано в первом соборном послании апостола Иоанна:
"Ибо три свидетельствуют на небе: Отец, Слово и Святой Дух; и Сии три суть едино. И три свидетельствуют на земле: дух, вода и кровь; и сии три об одном".
Земной замес троичности через дух устремляется к Святому Духу, и соприкасается с Троицей небесной, и подпитывается Ею, и вода и кровь оттого насыщаются неземной благодатью, и питают ею земной мир, саму природу - о том и гласит древо, написанное Мастером, как бы мы сегодня выразились, на втором плане, за и над крылом среднего Ангела, о том же напоминает и жертвенная чаша на столе.

Два тонких, словно прочерченных кистью, шва, прерываясь в одеждах и крыльях, пересекают "Троицу", один шов проходит через смыкание крыльев левого и среднего Ангелов, второй через нимб правогоАнгела - "Троица" написана на трех досках, собранных в единое, троичность состоялась и в этом…
А на заднем (опять же несуществующем в иконах) плане в верхнем углу Мастер изобразил совершенно некультовое строение, словно окраина некоего города, и оно, как и дерево, взывало к реальности некоего рельефа, уголка земли русской, осененной пребыванием в ней ангельской троицы; его следовало искать и узнавать…

Всякая именитая река в России есть пограничье: о населении (порой уплотняя его до народа) могли сказать "заволжские" или "заокские", или "задвинские", да и наше Зауралье понималось как некая сторона, обширностью и размахом превосходящая иную европейскую страну. Вот и эта река, на крутом откосе коей очутился я в оные годы, делила эту землю на северное ополье, унизанное древними городами и городищами, и южное полесье, укрывшее в своих лесах столь же древние села и городки.
Река называлась Клязьмою, и за моей спиной возвышались оба владимирских собора XII века, Успенский и Дмитриевский, и я нацелился попасть в первый из них, ждал, когда его откроют. А пока стоял на краю крутизны и разглядывал заклязьминские дали, как рассматривают живописный план-схему перед тем, как отправиться в странствия по избранным твоим же наитием местам.

Собор открылся к обедне, и только после того как немногочисленная паства вошла и рассеялась внутри его многостолпного сложной, перетекающей друг в друга сферичностью пространства, я проник в густой, распираемый свечным светом сумрак, и, скорее опять же по наитию, пробрался к боковым низким сводам, и там, совсем близко (протяни руку и коснешься ноги бредущего на Страшный Суд), оказался перед фресками, исполненными ровно 600 лет назад Мастером; другая фреска изображала "Шествие праведных в рай…"
За спиной услышал частый, затаенный шепот, оглянулся; молодая женщина, переломившись в поклоне, творила молитву к "шествующим в рай"; рядом с ней стоял мальчик лет десяти - тонкое, бледное лицо юного херувима, распахнутые глаза, немигающий взгляд; когда он глянул на меня, что-то стронулось в его глазах, на лице появилась - нет, не улыбка, а проблеск какого-то иного, незнакомого мне внимания, словно мы встретились и увидели друг друга, прилетев в эту древнюю, забытую землянами обитель из разных миров, и, прикоснувшись к напоминаниям о Страшном Суде и шествию праведных в рай, пожелали друг другу обретения третьего пути, к свету Спаса в силах…

По деяниям Рублева известны четыре города, в которых проживал чернецом и творил Мастер - Сергиев Посад, Владимир, Звенигород и Москва. Где родился Андрей Рублев, отечественной истории неизвестно. Но однажды в антракте спектакля о другом гениальном художнике ("Ван Гог" в театре им. Ермоловой) случайно услышал беседу двух столичных гуманитариев, и в беседе в двух-трех фразах промелькнула версия о Радонеже как гипотетической родине чернеца-иконописца, и что-то, что именуется Радонежем, находится…
И я немедленно, на другой же день рванул электричкой в Абрамцево и от него пешком на поиски исчезнувшего в пламени той же истории Радонежа и нашел его останок на берегу уютной речонки: церковь с колокольней уже XVII века, невысокие земляные валы (то, что осталось от крепостной стены), неподалеку в ельничке миниатюрное старинное кладбище, тронутые осенней желтизной березки в глубине его; все было знакомо по пейзажам Левитана, Нестерова, Ромадина, Грицая… и через них тянулось непознанное началом воспоминание об этой скромной благодати нашей земли, тянулось к тому, ради кого я пробрался сюда…

И мысль-чувство, что в этом безлюдном в этот час уголке земли русской возникла жизнь человека, длящаяся как жизнь духа вот уже более шести веков, пригнула меня к земле, к мягкой, луговой траве на склоне вала, к темной, извилистой воде в речке, к колышущимся отражениям черных елей…
Рублев - художник осенний… свет, разлитый в "Троице" по фигурам Ангелов, по столу вокруг жертвенной чаши, озаряющий стены строения и небо над деревом, мы видели золотой, осенней порой перед закатом солнца.

Из Радонежа "софийный путь" вел к месту погребения Андрея Рублева, в Андроников монастырь; там, возле Спасского собора, в конце зимы 1430 года был предан земле старец Андрей. В ту пору монастырь находился еще в отдалении от престольной и жил по уставу, привнесенному из Сергиева монастыря.
Обликом монастырь был светел и уборист, как воскресное дитя, таким он отражается в водах Яузы; таким он предстает и ныне, когда продвигаешься к нему то ли от Курского вокзала, то ли от Таганской площади и входишь сквозь арочные врата монастыря, словно пересекаешь границу веков, словно…

Последний раз это случилось четыре года назад. Я тогда знакомил жену с Москвой, которую я знал и любил; но Москва летом того года гудела от терактов на транспорте. На улицах, в подземных переходах, в метро патрули пасли публику, выслеживая подозрительных и обыскивая неприглянувшихся прямо на глазах людей.
Вооруженные мужчины в морговой форме начиняли городской пейзаж неясной угрозой, неосознанным желанием вернуться в пейзаж, в котором их нет; и я повез жену в белостенный монастырь с изящными башенками и собором, укрывающим прах великого богомаза времен преподобного. Мы пересекли уютную площадь и вошли в тишину, окольцованную монастырскими стенами; внутри этой белой тишины нас встретила молодая мама с младенцем в коляске, и жена воскликнула: "Как чудно здесь!"

Мы пошли по кругу, образуемому полем притяжения древнего собора и периметром пристенных построек; собор стоял замкнуто, непроницаемо, вещью в себе, удерживая приходящих на дистанции газона, и не возникало мысли нарушить это удерживание. Мы опустились на лавочку, и, когда я принялся рисовать собор, жена свернулась клубком рядом и мгновенно уснула.
Я рисовал собор, как рисую в горах скалистую вершину, монолитом, одолевшим небо, освободившимся от земной тщеты. Я рисовал, жена спала, молодая мама с дитем медленно повторяла наш круг, и следом за ней, тоже не торопясь, продвигался дюжий омоновец, и я почувствовал, что нацелен он на нас, будить жену я не стал.

"Притомилась?" - спросил омоновец, приближаясь к нам и деликатно заглядывая в мой рисунок. "Есть маленько", - отвечал я, невольно усиливая энергию рисования; жена улыбнулась, она не спала, но глаза не открывала. "Как чудно здесь!" - прошептала она. "Ясненько", - промолвил омоновец и отправился догонять маму с коляской. Столица бдила.
Понадобилось усилие, чтобы вернуться к мысли о времени, заточенном в камни собора, и времени, сгорающем за стенами монастыря.

Тот, чей прах сокрыт под этим газоном (известно, что еще в прошлом веке над могилой гения стояла древняя колокольня, но и ее след утерян), наверное, меньше всего думал о Времени, ибо в его творениях нет истока и нет исчезновения: взгляд Спаса - неиссякаем, дивная печаль "Троицы" - неизбывна…

Солнце висело точно над собором, и оттого он стоял без единой тени.

Центральная икона деисуса «Спас» отмечена особой значительностью, бесконечной, неисчерпаемой глубиной своего содержания. Рублев утверждает этим зрелым своим произведением принципиально отличный от византийского иконографический тип Христа, предшествующим вариантом которого были аналогичные изображения в ансамбле 1408 года (фресковый Спас Судия из «Страшного суда» и рассмотренный нами выше иконный «Спас в Силах»).

Звенигородский «Спас» как бы утрачивает известную отвлеченность образов божества и предстает очеловеченным, внушающим доверие и надежду, несущим доброе начало.

Мастер наделяет Христа русскими чертами и внешне и дает их ощутить во внутреннем складе, в особой тональности состояния: ясности, благожелательности, деятельном участии.

Несмотря на фрагментарно сохранившиеся лик и полу фигуру, впечатление от образа столь полное и завершенное, что наводит на мысль о принципиальном, повышенном значении в искусстве Андрея Рублева выразительности именно лица, глаз. В этом мастер следует заветам домонгольского искусства, оставившего прекрасные примеры психологической выразительности ликов: «Богоматерь Владимирская», «Устюжское Благовещение», новгородский «Спас Нерукотворный», «Ангел Златые власы», «Спас Златые власы».

Наделяя Спаса славянским обликом, мастер пишет лик исключительно мягкими светлыми тонами.

Экспрессивность византийских ликов того времени достигалась контрастом коричнево-зеленого подкладочного тона (по-гречески «санкирь») со светлым, сильно разбеленным слоем последующей моделировки (охрение). В византийских ликах резко выделялись положенные поверх моделирующих слоев белильные штрихи-«движки», которые располагались иногда веерообразно, иногда попарно или соединяясь в группы.

Также контрастно и артистически броско звучат в греческих ликах пятна киновари: на устах, в качестве «по-друмянки», по форме носа, по контуру глазниц и во внутреннем уголке глаз (слезнике). Именно так написаны лики феофановского деисуса из Благовещенского собора в Кремле, в том числе и лик иконы Спаса.

Рублевская живопись ликов иная. Русский иконописец предпочитает мягкую светотеневую манеру, так называемую плавь, то есть плавно, «плавко», как говорили иконописцы, и в несколько слоев положенные тона, с учетом просвечивания более ярких подкладочных через прозрачные и светлые верхние. Наиболее выступающие места прокрывались светлым моделирующим охрением несколько раз, так что эти участки многослойного письма производят впечатление как бы излучающих свет, светоносных.

Для оживления живописи лика между завершающими слоями охрения в определенных местах прокладывался тонкий слой киновари (называемый иконописцами «подрумянка»).

Черты лика проходились уверенным, каллиграфически четким верхним коричневым рисунком. Моделировка формы завершалась очень деликатно положенными белильными «движками».

Они в ликах рублевского круга писались не так активно и не были столь многочисленными, как у Феофана и греческих мастеров.

Тонкие, изящные, слегка изогнутые, они не противопоставлялись тону, поверх которого были положены, а служили как бы органичным завершением световой лепки формы, становясь частью этого плавного высветления, как бы его кульминацией.

Переходя к образу архангела Михаила , следует отметить его близость к кругу ангельских изображений в стенописи владимирского Успенского собора . Изящество и гибкость контура, соразмерность движения и покоя, тонко переданное задумчивое, созерцательное состояние - все это особенно роднит образ с ангелами на склонах большого свода собора.

Среди фресковых изображений есть ангел , который может рассматриваться как предшествующий звенигородскому.

Он расположен на южном склоне большого свода, во втором ряду, где возвышается над сидящим апостолом Симоном. Но фресковый ангел воспринимается в кругу своих многочисленных собратьев, всего фрескового ангельского сонма или собора. Его образная характеристика как бы растворена в окружении подобных ему. Звенигородский же архангел Михаил - икона из деисуса.

Как, вероятно, и парная ему, утраченная ныне икона архангела Гавриила , она воплотила в себе квинтэссенцию «ангельской темы», так как через эти два образа в деисусе воспринимаются предстоящие Христу «небесные силы», молящиеся за род человеческий.

Звенигородский архангел родился в воображении художника высочайших помыслов и воплотил мечту о гармонии и совершенстве, живущую в его душе наперекор всем тяготам и трагическим обстоятельствам тогдашней жизни. В изображении архангела как бы слились далекие отзвуки эллинских образов и представления о возвышенной красоте райских небожителей, соотнесенные с чисто русским идеалом, отмеченным задушевностью, задумчивостью, созерцательностью.

Живописное решение иконы отличается исключительной красотой. Преобладающие в личной плави розоватые тона слегка усилены розовым приплеском вдоль линии носа.

Нежные, немного пухлые губы, написанные более интенсивно-розовым, как бы концентрируют этот ведущий тон. Золотисто-русые волосы в мягких локонах, обрамляющие лик, придают гамме более теплый оттенок, который согласуется с золотым ассистом ангельских крыльев, написанных яркими охрами, и с золотом фона.

Бирюзово-голубая повязка в волосах, как бы пронизанная светом, вплетается в эту золотистую гамму подобно вкраплению благородной эмали. С нею тонально перекликается голубой, более приглушенного оттенка в папортках (крыльях) и в небольших участках хитона с золотым узорным оплечьем.

Но преобладающим в доличном (термин в иконописании, означающий всю живопись, кроме лика, то есть написанное до лика) оказывается снова розовый.

Это тон ангельского гиматия, накинутого на плечи и драпирующегося изысканными складками. Заполняя большую часть живописной поверхности, розовый тон мастерски моделируется разбеленными складками, подчеркнутыми верхним рисунком сгущенного кораллово-розового тона.

Колористическое решение этой иконы, соединяющее золотисто-желтые, розовые и голубые тона, облагороженные золотом фона, орнамента и ассистной штриховкой ангельских крыльев, как бы идеально соответствует образу архангела, райского небожителя.

Третий персонаж чина, апостол Павел , предстает в интерпретации мастера совсем иным, чем его было принято изображать в кругу византийского искусства этого времени. Вместо энергии и решительности византийского образа мастер выявил черты философской углубленности, эпическую созерцательность.

Одежда апостола своим колоритом, ритмом складок, тонкостью тональных переходов усиливает впечатление возвышенной красоты, покоя, просветленной гармонии и ясности.

Исключительность его работ была оценена еще современниками, а с XVI века прославленная «Троица» стала служить официальным образцом для русских иконописцев. Вспоминаем 7 главных шедевров художественного гения Средневековой Руси.

«Страшный суд». Лик Христа

Тысячи людей со всего мира приезжают во Владимир, чтобы посетить Успенский собор и увидеть незабываемые фрески, созданные в 1408 году Даниилом Черным и Андреем Рублевым. Эта роспись сегодня является единственным подтвержденным в летописных источниках памятником рублевского искусства. Выполненная в византийской традиции, картина Второго пришествия Христа переосмыслена. Центральной фигурой композиции, несомненно, является Христос, который словно сходит с небес к ожидающему Его зрителю.

Он кажется удивительно близким, лик его светел и кроток. Он несет мир и спасение людям.

Присутствие каждого участника картины оправдано и символично: Ангел, свивающий небеса, подобно свитку, возвещает о приближении Суда; уготованный Престол с орудиями Страстей напоминает об искупительной жертве Спасителя; фигуры прародителей символизируют узы первородного греха.

Под фигурой Христа - Богоматерь и Предтеча, которые напоминают зрителю о непрекращающейся молитве святых заступников рода человеческого. Их молитву словно продолжают лики апостолов, которые благожелательно и вместе с тем строго взирают на зрителя. Едва ли не впервые в русском искусстве идея праведного и милосердного Суда была воплощена в этой картине в столь совершенной художественной форме.

«Троица». Лики Ангелов

Ко времени написания Рублевым иконы Троицы Ветхозаветной (1411 или 1425-1427 (?)) существовала традиция изображения этого библейского эпизода, в основу которого положено сказание о гостеприимстве праотца Авраама, принимающего и угощающего трех странников. Рублевская икона стала новым взглядом на хорошо известный сюжет. На ней нет традиционных Авраама и Сарры, на заднем плане остаются практически незаметными их жилище и Мамврийский дуб, под которым совершалась трапеза.

Перед зрителем предстают три Ангела-странника. Они в спокойном безмолвии сидят вокруг стола с угощением. Всё здесь направлено на создание непревзойденного драматизма и рефлексирующего созерцания.

Центральный Ангел отождествляется с Христом, фигура которого задает круговой ритм всей композиции: силуэты вторят друг другу скользящими и спадающими линиями одежды, склоненными главами, обращенностью взглядов. Равнозначные фигуры Ангелов пребывают в единении друг с другом и абсолютном согласии. На смену живой конкретике здесь приходит возвышенный образ предвечного совета и предопределенности Христовой жертвы. Увидеть рублевскую «Троицу» можно в Третьяковской галерее.

«Звенигородский чин». Лик Спасителя

В 1918 году в дровяном сарае вблизи звенигородского Успенского собора «что на Городке» были обнаружены три деисусные иконы, которые были приписаны И.Грабарем на основе стилистического анализа кисти Рублева. Позднее, исследователи практически единодушно признали атрибуцию Грабаря, несмотря на то, что документально авторство Рублева так и не был подтверждено.

«Звенигородский чин» включает в себя три иконы: «Спас», «Архангел Михаил» и «Апостол Павел». Наиболее совершенным, несомненно, является образ Спасителя, спокойный, задумчивый и удивительно благожелательный взгляд которого направлен на зрителя.

Надежда, обещание близости и сердечного участия наряду с возвышенной, идеальной красотой, которая бесконечно удалена от мира простых людей, – все это удалось прекрасно воплотить русскому иконописцу.

«Звенигородский чин». Лик Архангела Михаила

Второй иконой «Звенигородского чина» стал образ Архангела Михаила. Его лик, обращенный к Спасителю, словно вторит ему задумчивой кротостью и умиротворенностью взора. Этот образ отсылает нас к Ангелам Святой Троицы, и не только своим смирением, но и визуальным сходством – длинная, гибкая, чуть вытянутая шея, шапка густых кудрей, склоненная голова. Третья икона - «Апостол Павел» - выполнена в манере, отличной от рублевской, поэтому ряд исследователей считают, что этот лик бы создан другим мастером, - например, многолетним сподвижником Рублева – Даниилом Черным. Лицезреть иконы Звенигородского чина можно в Третьяковской галерее.

Список иконы Богоматери Владимирской. Лик Богородицы

Несмотря на явное обнаружение черт рублевского письма, автором иконы мог быть не сам Рублев, а кто-то из его ближайшего круга. Грабарь же однозначно заявляет о том, что произведение выполнено великим мастером: «Здесь все от Рублева – холодный голубоватый общий тон, характер рисунка, черты лица, с типичной для Рублева легкой горбинкой носа, изящные руки, прекрасный силуэт всей композиции, ритм линий и гармония красок». Традиционный византийский прототип – Богородица, держащая на правой руке Своего Сына и нежно склоняющаяся к Нему – был реализован с некоторыми, скорее всего, намеренными отклонениями. Особенно это касается фигуры Матери, так как Младенец воспроизведен точно по византийскому образцу.

В фигуре Богородицы нарушена анатомическая правильность форм, в первую очередь, изгиб шеи, что позволяет лику Матери максимально сближаться с ликом Иисуса.

Их взгляды встречаются. Изумительно выписаны руки Богородицы, которые широко раскрыты в молитвенном жесте. Лик Матери покрыт платом-мафорием, который, словно купол, простирается над Младенцем, защищая и успокаивая его. И, конечно же, поражает рублевская умиротворенность, чистота, отсутствие скорби и страдания, наполненность тишиной, покоем и чувством любви в лике Богородицы. Увидеть икону можно в экспозиции Владимиро-суздальского музея-заповедника.

Троицкий иконостас. Лик Дмитрия Солунского

С именем Рублева связывают создание иконостаса Троицкого собора Троице-Сергиевой Лавры. Кисть иконописца предположительно видна в иконах Архангела Гавриила, Дмитрия Солунского и апостолов Петра и Павла. Троицкий иконостас – уникален. Он является единственным полностью сохранившимся до наших дней архитектурно-живописным храмовым ансамблем, созданным в период расцвета древнерусского искусства. Кто писал эти иконы – Андрей Рублев или Даниил Черный – пока остается загадкой. В ходе последних реставрационных работ была высказана твердая уверенность лишь в том, что среди икон несомненно есть те, которые принадлежат Рублеву. При взгляде, например, на образ Дмитрия Солунского очень хочется верить, что написан он Рублевым: та же склоненная в кротком созерцании голова, те же вознесенные в молитве изящные руки, та же шапка густых кудрявых волос, те же широко распахнутые и по-детски наивные глаза, та же кротость и умиротворенность.

Евангелие Хитрово. Лик евангелиста Матфея

Еще один гипотетический памятник рублевского письма – миниатюры напрестольного Евангелия Хитрово – выделяются в наследии иконописца. Этот уникальный образец рукописи, хранящейся сегодня в собрании Российской государственной библиотеки, был предположительно выполнен в одной из лучших мастерских великокняжеской Москвы на рубеже XIV-XV веков. Текст рукописи сопровождают восемь лицевых иллюстраций-миниатюр, изображающих евангелистов и их символы

Стилистика миниатюр позволяет говорить о том, что они написаны Феофаном Греком, Даниилом Черным и Андреем Рублевым, при этом наиболее часто называются имена двух последних иконописцев.

Среди ученых нет единого мнения: так, Г.Вздорнов считает, что все они принадлежат кисти Черного, а О.Попова убежденно доказывает противоположное – все они созданы Рублевым. Символичный образ евангелиста Матфея чаще других приписывают именно Рублеву. Наклон шеи, обрисовка шапки пушистых волос, тип лица очень близки рублевским образам, созданным мастером на владимирских фресках. Однако, взгляд Ангела более резок. В развивающихся по воздуху одеждах с Евангелием в руке, он стремительно движется навстречу зрителю, желая скорее донести до него Слово Божие.

Не смотря на то, что зачастую не предоставляется возможным установить точно авторство святого иконописца, наша страна имеет грандиозное наследие, включающее непревзойденные образцы древнерусской культуры.

Апостол Павел. Около 1408

Рублев А.
Дерево, темпера
311 x 104

Русский музей

Аннотация

Икона из деисусного чина церкви Успения Богородицы во Владимире. Деисус (греч. – моление) – важнейшая часть древнерусского иконостаса, представляющая Небесную Церковь, где Богоматерь, Иоанн Предтеча, архангелы Михаил и Гавриил, святые предстоят Христу в вечном молении о грешном человечестве.
В сложившейся иконографии апостол Павел изображался с закрытой книгой (Евангелием) – символом осмысления учения Христа и одновременно свидетельством сочинений самого Павла, его посланий первым христианам.
Образ апостола Павла из иконостаса Успенского собора отличается особой значительностью и величием, гармонически сочетающимися с выражением мягкости и созерцательного покоя. Его фигура с большим мастерством вписана в удлиненную доску, силуэт очерчен свободной и гибкой линией, в цветовой гамме сочетаются звучные и чистые тона киновари, темной зелени, золотистой охры. Большинство исследователей склонны видеть в этой иконе произведение самого Андрея Рублева.
При сохранении единства всего ансамбля подчеркнуты индивидуальные, точные и проникновенные характеристики святых.
Ясный, четкий силуэт и отсутствие деталей объясняются тем, что иконы писались для верхней, наиболее удаленной от зрителей части иконостаса.
В росписях и создании икон для Успенского собора принимал участие Даниил Черный.
В 1920-е годы, после реставрации, иконостас был передан частично в Русский музей, частично в Третьяковскую галерею.

Биография автора

Рублев А.

Рублев Андрей (ок. 1370 – ок. 1425)
Иконописец, мастер монументальных росписей и книжных миниатюр.
Еще в молодости постригся в монахи. Предположительно, учился у Прохора с Городца. Совместно с Феофаном Греком и Прохором с Городца участвовал в росписи Благовещенского собора Московского Кремля (1405). Вместе с Даниилом Черным расписывал Успенский собор во Владимире (1408, сохранилось 7 икон праздничного ряда), Троицкий собор (1420-е). Послушник Никона Радонежского. По его заказу создал "Троицу" (1422/1427) – самое известное произведение мастера, ставшее одним из величайших творений мирового искусства. Инок Троице-Сергиева и Спасо-Андроникова монастырей. Самый почитаемый мастер Древней Руси. Возможно, был строителем Спасского собора в Андрониковом монастыре. Для его произведений характерны созерцательность, высокая одухотворенность, глубина и поэтичность образов, особая интонация светлой печали. Причислен Русской Православной Церковью к лику святых.